Кроме любимого спорта, мы с ним много о чём общались, в основном виртуально. Уверенный в себе, спокойный, рассудительный – мы говорили о всяком, что обсуждают люди, настроенные на одну частоту.
За бильярдом, среди прочего, я как-то предложил по пиву (ну а иначе что это за бильярд). Он вежливо отказался, я не настаивал.
Наш общий друг, знавший Саню сравнительно давно, среди прочего рассказал, что тот совсем недавно пил. Жестко. Наубой.
Ну то есть все мы выпивали, иногда сильно, фаны-лулзы-куролесево, кто-то фрагментарно выпадал из континиума, кто-то попадал в милицию – ничего неординарного. Но Саня пил по-черному.
Имея старшего брата-погодка, целеустремленного, волевого парня, учившегося на одной с ним кафедре, он решительно отказывался его копировать, вселяя во всех ужас самозабвенным погружением в хань. Будто в этом – его сложная, ответственная миссия.
Саня бухал один или с кем-то. Мало кто выдерживал больше недели, средний график – 4 бутылки водки в день на двоих – вызов, который примет не каждый. Само собой, до учебы – главного на тот момент дела – не доходило. Более того, остервенение, с которым Саня выпивал, заставляло знакомых и родственников волноваться на тему – а не двинет ли Саня коней, причем в ближайшем же будущем. Даже не ублевавшись во сне и не имея проблем со здоровьем, но давая такую нагрузку на мотор, отъехать – задача пустяковая, и за примерами далеко ходить не надо.
И решено было Саню спасать. Его уговаривали и угрожали, вязали и били, изолировали, возили по клиникам, торпедировали – делали всё то, что делают люди, пытаясь вытащить человека из бухенвальда. Угробили на это уйму времени, нервов, денег.
Но Саша был не очень великодушен. Он не дал ни единого повода надеяться, что бросит свой мрачный марафон. И вот уже скорее от отчаяния – а боролись за него прагматичные, в чём-то заслуженные люди с техническим складом ума и системным подходом к проблематике – отвезли его по чьему-то совету далеко от города к какой-то бабушке, которая велела ему год не пить.
И Саня пить перестал. Совсем. И как раз посередине этого отрезка мы и встретились.
Разумеется, я сам, будучи бесхитростным технарём и обладая фантазией, сопоставимой с мышиной, отлюбил сказки Андерсена во всех их видах сызмальства. Поэтому, выслушав эту трогательную историю, покивал башней, молчаливо расстроившись разве что насчет рассудка этого вот знакомого – до того дня он поводов в своей неблагонадёжности не давал. Даже наоборот – был избыточно прост и прямолинеен.
И вот, когда прошло ещё полгода, я узнал другого Саню. Мы не общались ежедневно, встречались эпизодически, но он всегда имел по паре бутылок пива в каждом из рукавов пуховика.
Бухал он уже не так люто, как прежде, и совмещал это хобби с завершением учебы в институте, не обременяя никого приключениями. Но всё ещё ответственно, не делая календарных передыхов.
Я крайние лет 10 стараюсь уклоняться от холиваров про традиционную и нетрадиционную медицину. Держу рот закрытым, когда эрудированные люди надсадно высмеивают склонность односельчан к предрассудкам, зашептываниям и прочим альтернативам фармакологии, i.e. аюрведе, гомеопатии, иглоукалыванию, массажу и далее по алфавиту.
На свете есть дохуя всякого, о природе чего у меня нет ни то что исчерпывающего, но хотя бы поверхностного понимания. И как-то удается найти в себе силы с этим смириться. При этом те, кто громче всего кричит «этого не бывает!!!» и записывает в ебанутые тех, кто чуть менее категоричен и хотя бы допускает возможность вариантов, как правило – не в курсе материала хотя бы в теории, не говоря об эмпирике.
КДПВ:
Journal information